Асель 25 лет. Она не замужем, имеет сына 1,5 года. О том, что девушка стала временной мамой для чужого ребенка, Асель рассказала только родителям. Для остальных есть своя легенда – уехала за границу на заработки. Не каждый готов вникнуть, понять причины выбора Асель и принять их. Поэтому в интервью мы не называем ее фамилии и настоящего имени.

–Почем вы решились на программу суррогатного материнства?

– Начнем с того, что я одна воспитываю сына и у меня есть пожилые родители, которым нужна моя поддержка. Когда узнала о беременности, мой парень предложил мне сделать аборт.  Но я сказала «Нет» теперь уже бывшему парню и «Да» своему будущему малышу. Пойти на убийство своего ребенка я не смогла. Когда ушла в декрет и перестала работать, стало очень трудно. Брала кредиты, которые нужно отдавать. Однажды узнала, что можно заработать сразу крупную сумму, выносив ребенка для бесплодной пары. Я подумала, что это хороший шанс для меня.

– А как вы нашли биологических родителей, для которых вынашиваете сейчас малыша?

– Как и многие другие. Разместила свое объявление в интернете. На него откликнулись специалисты крупного агентства репродуктивной медицины Санкт-Петербурга. Мне выслали анкету и список анализов, обследований, которые я должна пройти дома. Сдала анализы на инфекции, гормоны, прошла медицинское обследование и все бумаги отправила в агентство. Меня даже удивило, что мою кандидатуру так быстро одобрили. Во-первых, потому, что я молодая и здоровая, во-вторых, у меня есть успешный опыт вынашивания своего здорового ребенка, который родился естественным путем, в срок. Немаловажно, что я согласилась на переезд в Санкт-Петербург на время беременности.

Никакого выбора биологических родителей у меня не было. Я дала согласие быть суррогатной матерью, подписав договор с агентством, а дальше они предложили мою кандидатуру биомаме и папе. Меня выбрала пара из Китая. Знаю, что в их стране запрещено суррогатное материнство. Потом я уже узнала, что, оказывается, китайцы предпочитают, чтобы сурмама была азиаткой, а русские, например, выбирают сурмамочек европейской внешности. Хотя все это неважно, ведь плод генетически является их ребенком, и от меня ничего не возьмет. Наверное, это просто психологический момент.

Несмотря на то, что я ношу под сердцем их ребенка, я никогда не увижу биологических родителей. Они прошли программу экстракорпорального оплодотворения и уехали в свою страну, полученные эмбрионы были заморожены и хранились в криобанке. Затем одного эмбриона разморозили и подсадили мне, началась беременность. Хотя, знаете, мне очень интересно посмотреть на людей, которым я подарю шанс стать родителями.

– Значит, биородители не контролируют вашу жизнь?

– Нет. Всю ответственность за меня во время беременности несет агентство. Я живу с двумя другими суррогатными мамами в съемной квартире. Выполняю все их требования по образу жизни, медицинскому сопровождению.

– Вознаграждение вам заплатят только после родов? Тогда на что выживете сейчас?

– Все финансовые нюансы оговариваются сразу при подписании договора. За жилье мы не платим. Каждый месяц в течение беременности биородители платят мне зарплату, 22 тысячи рублей, это примерно 130 тысяч тенге. Больше половины я отправляю домой на содержание сына. Остальное трачу на продукты и одежду. После родов и подписания документов на отказ от ребенка выплатят основное вознаграждение – 750 тысяч рублей, или более 4,5 миллиона тенге. В случае дополнительных рисков (двойня или кесарево сечение) – плюс 150-200 тысяч рублей.

– Разлучиться на такой долгий срок со своим ребенком – трудное решение…

– Да, очень. Но сейчас такой момент, что все мы должны немного потерпеть. Ведь я делаю это для него. Чтобы у меня была возможность решить жилищный вопрос. Сына я оставила с родителями, они присмотрят за ним, пока я не вернусь домой. Некоторые суррогатные мамы берут своих детей с собой, но только если они старше трех лет и уже более самостоятельные. Маленьких деток ведь часто нужно брать на руки, а при беременности поднимать тяжести нельзя.

– А вы не рассматривали вариант стать суррогатной мамой для пары из Усть-Каменогорска или другого казахстанского города? У нас ведь тоже нужны сурмамы.

– Да, сначала так и хотела. Но казахстанцы предлагают гораздо меньшее вознаграждение. Чаще всего около миллиона тенге, гораздо реже – до 3 миллионов. Разница просто громадная. Есть еще много разных нюансов, которые меня смущают. Например, требование многих казахстанских родителей – жить вместе с ними, неусыпный контроль. Сейчас я чувствую себя свободно и спокойно. И в то же время под присмотром.

– Говорят, самое сложное для суррогатной матери – это отдать новорожденного. У вас тоже скоро наступит этот момент. Сможете отдать кроху?

– Я сразу психологически настроилась так, что суррогатное материнство для меня – это работа. Я не имею права на этого ребенка и забрать себе его не смогу. В договоре сразу был оговорен этот пункт. После того как ребенок появится на свет, мне его даже не покажут, я не смогу приложить его к груди. И это правильно. Мне кажется, если я его увижу, то мне будет намного труднее морально, во мне проснется материнский инстинкт именно к этому малышу. Все-таки за эти месяцы я отдала ему себя, а он был моей частичкой.

– Желаю вам, чтобы вы благополучно родили здорового малыша в срок. Это ваш первый опыт суррогатного материнства, планируете ли в будущем попробовать еще раз?

– Да, я думала об этом. Когда рожу, возможно, еще раз поеду. Ведь заработать такие большие деньги за такой короткий срок по-другому для меня невозможно.

Сохранить